Путь к успеху Алины Кабаевой

– Ох, как нелегко! Особенно с тех пор, как я повзрослела. Когда я стала чемпионкой Европы, мне было всего 15 лет, и ко мне, как к ребенку, все относились очень хорошо. Но малышка оказалась упорной: она росла, продолжала усиленно тренироваться – и снова выигрывала! А это уже многим перестало нравиться. После чего я сделала вывод, что в нашей жизни не все любят и ценят сильных людей – наоборот, стараются вставлять им палки в колеса. К счастью, близкие люди научили меня на это не реагировать, и я продолжала заниматься любимым делом.
Я выросла в спортивной семье: папа у меня был знаменитым футболистом, мама – баскетболисткой. Родители воспитывали меня в строгости, особенно мама – ведь большую часть времени именно ей приходилось заниматься детьми, поскольку папа постоянно был в разъездах. И я очень благодарна маме именно за ту строгость, которой она придерживалась в нашем воспитании. Прежде всего это ее заслуга в том, что я смогла многого достичь в большом спорте и жизни.
– О такой славе вы, наверное, мечтали с самого детства? Ведь плох тот солдат, который не хочет стать генералом…
– На самом деле я никогда не стремилась к тому, чтобы стать знаменитой. Я просто очень любила художественную гимнастику и люблю ее до сих пор. Когда я была маленькой девочкой, то приходила в зал, где был пьедестал, и пока никого не было, залезала на верхнюю ступеньку и представляла себя чемпионкой мира – мне почему-то казалось, что чемпионат мира важнее, чем Олимпийские игры. Но я никогда не думала о популярности, о том, чтобы «попасть в телевизор». Да и перспектив осуществления этой мечты в Ташкенте не было никаких, так что даже сама идея стать чемпионкой мира была призрачной.
В 12 лет я получила от мамы лучший в жизни подарок: она привезла меня в Москву, чтобы показать Ирине Александровне Винер. Правда, сначала я услышала от Ирины Александровны суровый приговор: она сказала, что я уже «старая» и она даже смотреть меня не станет. Но своей настойчивостью мама просто разоружила, казалось бы, неприступную Винер. «Ладно, – сказала она. – Пусть переоденется и идет в зал…» И я начала тренироваться, даже не стараясь показать что-то особенное. И вдруг ко мне подошла Ирина Александровна и спросила: «Мне сказали, что ты еще и улыбаться умеешь. Ну-ка, улыбнись!» И сказала это так, что я не могла не рассмеяться. Потом она попросила меня сделать несколько прыжков с прогибами, а затем подвела к старшему тренеру команды Эльвире Аверкович со словами: «Посмотрите, какую мне девочку привели!» После этого они попросили маму оставить меня в спортивном центре на три дня и даже близко не подходить к залу. Мама уходила из центра в слезах; позже она рассказала, что ей было очень тяжело, но она понимала: ее отказ расстаться со мной лишит меня спортивного будущего. Она изо всех сил боролась со своей материнской привязанностью и любовью ко мне, и я очень благодарна маме за то, что она победила себя…
А ведь если бы тогда Ирина Александровна не взяла меня в свою группу, мы уехали бы с мамой в США, потому что оставаться в Узбекистане из-за очень сложного положения русских было невозможно, и скорее всего профессиональной гимнасткой я бы не стала…
На самом деле, что такое слава? Наверное, каждый понимает ее по-своему. Для меня это скорее фантастические, ни с чем не сравнимые ощущения, когда ты стоишь на пьедестале под звуки гимна своей страны…
– Стоя на олимпийском пьедестале в Сиднее, вы улыбались, а вот в Афинах у вас, похоже, было уже совсем другое настроение, а на глазах блестели слезы…
– В Сиднее я оказалась абсолютно неготовой к атмосфере Олимпийских игр. На протяжении предыдущего и текущего сезонов я выигрывала абсолютно все международные соревнования. Но Олимпийские игры – это совершенно ни на что не похожая схватка. Мне было всего 17 лет, и я не знала всей психологической глубины и степени накала борьбы на этом турнире. Перед каждым выступлением трибуны кричали: «Алина, ты лучшая!» И мне было невероятно обидно, что я завоевала только «бронзу» из-за нелепейшей ошибки, в которой, естественно, я была виновата только сама. Когда же мы стояли во время награждения на пьедестале почета, из зала вдруг снова закричали: «Алина, ты лучшая!»  Я еле сдерживала слезы. В те минуты я заставляла себя вспоминать все самое лучшее, что со мной происходило в жизни, и только благодаря этому я улыбалась, убеждая себя, что еще немножечко – и все пройдет. Но как только мы сошли с пьедестала и пришли на допинг-контроль, я разревелась так, как не плакала никогда в жизни. Меня не покидало ощущение страшной трагедии, как будто мир рухнул…. Но прошло время, я успокоилась и поняла: это даже хорошо, что я тогда проиграла. Главное, я узнала, что такое Олимпийские игры, и почувствовала невероятную любовь своих болельщиков. Я получала от них пачки писем, в которых они меня поддерживали и успокаивали. А если бы я стала в Сиднее олимпийской чемпионкой, скорее всего завершила бы свою спортивную карьеру. Но в той ситуации я понимала, что не могу уйти, не добившись того, чего от меня так ждали все, кто за меня болел.
– Но потом вас поджидал новый сюрприз – дисквалификация на два года и новые испытания…
– Вот именно тогда я и почувствовала так называемую изнанку славы. Как только на меня в тот период не давили, в том числе и через прессу. На пути к Афинам я очень сильно вымоталась и психологически и физически. Именно поэтому на пьедестале у меня было уже совсем другое лицо, и испытывала я совсем другие чувства. Ведь именно там я одержала главную победу не только над собой, но и над всеми, кто эти годы в меня не верил. Однако после Афин я твердо заявила: «Все, про гимнастику мне больше ни слова!» Хотя никто вокруг не хотел понимать, почему я так категорична. Даже Ирина Александровна мне постоянно твердила: «Только не говори, что ты бросаешь! А вдруг ты все-таки вернешься…» Но для меня наступил период безумного опустошения.
Я прошла через колоссальные эмоциональные перегрузки: за годы дисквалификации почему-то больше всего склоняли именно мое имя. И в то время, пока меня не было на международных турнирах, в прессе постоянно муссировались высказывания моих соперниц и их тренеров о том, что Кабаевой больше нет – вернуться на помост она уже не сможет, а уж тем более выигрывать… Признаться, я до сих пор очень благодарна своим соперницам за то, что они так активно пытались меня уничтожить. Как говорит мой тренер: «Наши враги – наши друзья. Они не позволяют нам почивать на лаврах, заставляя доказывать свою силу и постоянно работать». Как раз в тот период я повзрослела и благодаря этому прессингу поняла, насколько соперницы меня боятся.
– В период дисквалификации вы ведь какое-то время не тренировались?
– Нет, я все время тренировалась, может быть, только не так интенсивно. Я выступала в коммерческих соревнованиях, показательных турнирах – не позволяла себе особенно расслабляться, поскольку понимала, что меня сравнивают с другими, что я стала публичным человеком и очень многого не могу себе позволить. Особенно большую ответственность я почувствовала по отношению к детям. Ведь многие из них хотели стать похожими на меня. А некоторые родители даже говорили своим девочкам, отчитывая их за какие-то детские проступки: «А вот Алина Кабаева так не сделала бы…» И я поняла, что уже не имею права на необдуманные поступки и высказывания, на небрежность в одежде и во внешнем облике. Именно поэтому, когда после соревнований меня окружает огромная толпа болельщиков, желающих получить автографы, я часами раздаю их, чтобы люди испытали от этого общения пусть маленькую, но минуту счастья. А когда подходят совсем маленькие детки – четырех-пяти лет, именно для них рядом с автографом разборчиво пишу еще и свою фамилию.
Я очень люблю свою публику и понимаю, что выступать перед ней, показывать свое мастерство – это огромное счастье.
– Вы такая правильная?
– Дело вовсе не в том, правильная я или нет, просто воспитание (кстати, я не стану отрицать и большого влияния Востока) и бремя ответственности заставляют постоянно оценивать себя со стороны, относиться к себе особенно критически. Я понимаю, что обязана выбирать теле- и радиопрограммы, в которых участвую, журналы и газеты, которым даю интервью, чтобы мое имя не ассоциировали с грязью. Я не стремлюсь к эпатажу, скандалам – это не мой стиль. Кроме того, еще раз повторюсь, я не поп-звезда, не представительница шоу-бизнеса, которой, как воздух, необходимо внимание к собственной персоне. Мне не нужен ажиотаж вокруг моего имени, не нужны скандальные рейтинги – у меня и без этого в жизни все в порядке. Я не боюсь, что меня все забудут. Я привыкла побеждать в честной спортивной борьбе, и мое имя уже вписано в олимпийскую летопись моими победами.
– Но люди успешные, знаменитые и внешне эффектные всегда становятся предметом пристально внимания СМИ…
– Я это понимаю. Но есть, скажем, звезды кино и шоу-бизнеса, которые на этом зарабатывают деньги. И для них важна любая реклама, любые скандалы. А зачем, скажите, они мне, спортсменке? Меня это отвлекает от основного дела, от тренировок и от спортивной борьбы. Это все давит психологически, забирает время на суды… После того как в желтой прессе про меня написали какой-то бред, я судилась и выиграла процесс. И не собираюсь попустительствовать никому, кто будет писать про меня неправду.
– Успехи и победы в спорте приносят спортсменам высокие гонорары, возможность по-другому жить, по-другому отдыхать, по-другому одеваться…
– Но все это не сваливается как снег на голову. Ты долгие годы пашешь на тренировках, живешь весьма скромно, во многом себе отказывая, прежде чем приходят эти приличные заработки. Когда мы с мамой приехали в Москву, у нее в кармане было всего 75 долларов. Меня взяли на базу на полное обеспечение, а маме с сестрой надо было выплачивать 150 долларов за съемную квартиру, в которой жили две семьи и еще один молодой человек. Когда я стала получать первые стипендии и премиальные за победы, я должна была в первую очередь обеспечивать маму и сестренку. И я бесконечно благодарна своему тренеру Ирине Александровне Винер за то, что она помогла мне купить мою первую квартиру.
Но разве гонорары в художественной гимнастике и, скажем, в теннисе, хоккее или футболе можно сравнить? Да, у меня есть олимпийская стипендия, сейчас ввели гранты для членов сборной команды России, есть коммерческие турниры в серии Гран-при. Но гораздо больше можно зарабатывать на рекламе. И многие известные марки предоставляют мне возможность стильно и эффектно выглядеть. Слава богу, природа наградила меня неплохим вкусом. Кроме того, я всегда прислушиваюсь к мнению своей мамы и Ирины Александровны – как в жизни, так и в спорте. Мой имидж и костюмы – результат нашего коллективного творчества. Сейчас у меня на ковре есть композиции в стиле танго, восточный, латиноамериканский и испанский танцы… Мне нравится быть разной. А показательный номер очень хочется выполнить в образе Черного лебедя либо Кармен. Мне кажется, как человек эмоциональный и обладающий определенной харизмой и энергетикой, я смогу это красиво сделать и зажечь зал.
– Прошло полтора года, на которые вы взяли тайм-аут, и вы все-таки решили вернуться. Почему?
– Ну, прежде всего, я почувствовала, что полностью восстановилась. И смогла по достоинству оценить, что именно спорт подарил мне все самые лучшие ощущения в жизни. Но я также понимаю, что я нормальная женщина, хочу иметь семью, здоровых детей. И ради этого я могу пожертвовать на несколько лет своей будущей карьерой, не важно, какой она будет.
– В художественной гимнастике уже были примеры, когда после рождения ребенка спортсменки возвращались на ковер?
– Да, были – гимнастка из Бразилии. Правда, вернувшись, она уже выступала не в индивидуальных, а в групповых состязаниях. И вполне успешно.
Знаете, в тот период, когда я отдыхала от гимнастики, мне несколько раз подряд снился сон, что я проиграла Олимпийские игры. Я среди ночи вставала, шла к ящику, где хранятся спортивные трофеи, ощупывала олимпийскую медаль и говорила себе, что я сошла с ума. Вот же она! Возможно, это были первые сигналы к возвращению…
– Когда вы почувствовали, что пора возвращаться?
– В Москве должен был пройти чемпионат Европы по отдельным видам. Накануне мне позвонила Ирина Александровна со словами: «Ну что, мы делаем тебе красивые проводы?..» На что я ей ответила: «Зачем меня провожать?! Не надо меня провожать! Не нужны мне никакие проводы!..» И она загадочно сказала: «Ну не хочешь – так не хочешь…» Потом переспрашивает: «Может, ты уже устала отдыхать? Может, попробуешь потренироваться?» А когда мне так говорят, у меня появляется обратная реакция: не хочу и не буду! И уехала на съемки в Японию, где делали фильм о гимнастике.
А там в это же время проходил чемпионат мира по фигурному катанию. Я болела за Ирину Слуцкую. Она так потрясающе выступала, что я была просто зачарована. Смотрела на нее и думала: «Господи, сколько же жизненных испытаний выпало на долю этой девушки! Но она выстояла, и снова выступает и побеждает!» Я поняла, что она права: пока есть возможность тренироваться и испытывать это ни с чем не сравнимое удовольствие от того, как ты владеешь своими эмоциями, своим телом, публикой, от того, как ты побеждаешь и купаешься в лучах спортивной славы, нельзя расставаться со спортом. Надо продолжать. И именно там, в Японии, я почувствовала, что вернусь в Москву и скажу Ирине Александровне: «Давайте попробуем…»
Однако после этого прошел месяц, прежде чем мы встретились с Ириной Александровной, и на очередной ее вопрос я ответила «да». Войдя в зал в первый раз после перерыва, я буквально порхала, с открытым ртом слушала своего тренера и все схватывала на лету, понимая, что у меня очень мало времени. Мы усиленно штудировали к этапу Гран-при для показательного выступления упражнение со скакалкой. Но Ирина Александровна, великий стратег, не говоря мне ни слова, все-таки готовила со мной и другие упражнения, не акцентируя внимания на том, что вскоре мне предстоит с ними выступать. А буквально накануне турнира она позвонила мне и сказала: «Алин, может быть, выступим во всех четырех видах?» Я в шоке: «Как в четырех видах?!
Я не смогу!» Она продолжала настаивать: «Почему же не сможешь? Да нет тут ничего страшного, даже если и не получится. Это же спорт! Почему ты думаешь, что должна выйти на ковер и тут же победить?!» Но я-то понимала, что будет тьма журналистов, а они в большинстве своем только и ждут, чтобы Кабаева где-нибудь споткнулась: вот была бы сенсация! Тем не менее Винер убедила меня, что я отлично готова, и, как всегда, оказалась права: в первый же день я завоевала «золото», пройдя все этапы без ошибок. У меня даже есть кадры, где Ирина Александровна держится руками за голову, прикрыв лицо, и топает ногами, не понимая, что за чудеса я вытворяю на ковре. Да я и сама не понимала, как это все получилось. Только потом я осознала, что этот Гран-при был ловушкой: меня снова заманили в гимнастические сети, чтобы я уже не смогла из них выбраться.
Но, честно говоря, я уже созрела для этого сладкого плена и не стремлюсь пока из него выбираться. Я серьезно готовилась к чемпионату Европы и подошла к нему в отличной форме. Небольшую оплошность допустила лишь на скакалке. И достойно заняла свое второе место.
– Но работать-то хочется?
– Иногда очень хочется, иногда нет, особенно когда сильно устаешь. Но я понимаю, что просто перестану себя уважать, если сверну на половине дороги. В жизни всегда нужно ставить перед собой какие-то маячки, большие цели, к которым стремишься. 12 мая мне исполняется 24 года. Я достигла определенного уровня мастерства, но я вижу, что это еще не потолок и мне есть куда стремиться, есть куда поднимать планку. А у молодых гимнасток, которые тренируются рядом, тоже есть стимул – расти вместе со мной.
Когда я вернулась на ковер, кое-кто стал говорить, что я перекрываю другим дорогу. Но, позвольте, у тех «других» было достаточно времени, чтобы доказать свои преимущества без меня, чтобы ощутить вкус победы. И мне, когда я решила вернуться спустя полтора года, пришлось снова отстаивать свое право выступать в сборной команде. Никаких преимуществ и зарезервированного места – несмотря на звание олимпийской чемпионки, я должна была бороться со всеми на равных! Слава богу, у меня снова все получается – так почему бы мне не попробовать силы в борьбе за олимпийское первенство в Пекине? Тем более что сейчас у меня есть большая цель: перерасти саму Алину Кабаеву!?